В восемнадцатом веке слово «очи» приобрело особую поэтическую и стилистическую окраску, что связано с романтическим настроением и стремлением к идеализации. В литературе того времени «очи» часто упоминались как символ любви, нежности и красоты, что создавало образы, наполненные чувственностью и тоской. Использование этого слова также подчеркивало влияние европейских литературных традиций, в частности, изысканность языка французского классицизма.
Кроме того, в этом контексте «очи» использовались не только в поэзии, но и в прозе, что придавало произведениям эмоциональную глубину и выразительность. Образ глаз становился метафорой внутреннего мира человека, отражая его чувства и переживания. Таким образом, жанровая стилистика слова «очи» в 18 веке способствовала формированию эстетики того времени, связанной с идеей романтизма и выразительности языка.
научная статья по теме КТО В XVIII ВЕКЕ ГОВОРИЛ СВЫСОКА (ИЗ ИСТОРИИ АКАНЬЯ И ОКАНЬЯ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ) Языкознание
В XVIII веке высокомерие было характерно для определенных слоев общества
Изучение изменений в произношении их историческая значимость в русском языке
Автор статьи рассматривает небольшой отрывок из истории развития русского языка. В XVIII веке аканье, представляющее собой орфоэпическую норму русского языка, конфронтировалось с оканьем. Как этот процесс происходил в отдаленных регионах России и почему при этом употреблялись слова "свысока"?
Ключевые термины: аканье, оканье, произносительные стандарты, письменные памятники, Восточное Забайкалье XVIII века.
Аканье — это особенность произношения, которая присуща только русскому и белорусскому языкам среди славянских языков. Она проявляется в том, что безударные гласные о и а в речи не различаются и произносятся одинаково — как звук [а]. Возникает много вопросов относительно этой удивительной фонетической черты — например, когда и почему возникло это явление, как оно развивалось, почему оно стало произносительной нормой русского языка и другие. Эти вопросы давно являются предметом внимания ученых, и некоторые из них были глубоко изучены в истории лингвистики, но некоторые остаются неразрешенными.
В период семнадцатого и восемнадцатого веков в России наблюдалась разнообразная языковая ситуация, существовали различные русские диалекты на просторах страны, взаимодействие которых оказывало влияние на столичный говор. В семнадцатом веке происходило формирование нормы акающего произношения, и в то время в Москве аканье сосуществовало с оканьем.
Однако можно выделить определенные особенности произношения, связанные с социальными различиями. Как отмечал А.А. Шахматов, представители верхних слоев общества — бояре — изначально произносили "окали", в то время как простой народ — ремесленники и жители посадов — произносили "акали". Поскольку бояре были северянами и в основном говорили на северных наречиях, а простой народ, наоборот, в основном был выходцами из южных регионов, и их речь отличалась от северной. Эта разница в языке привела к тому, что в 1675 году царь Алексей Михайлович издал указ о правописании, обращая внимание на то, что "будет кто в челобитье своем напишет в чьем имени или прозвище не зная правописания, вместо о — а, или вместо а — о, или вместо ъ — ь и иные в письмах наречия, подобные тем, по природе тех городов, где кто родился и по обыклостям своим говорить и писать навык, того в бесчестье не ставить"
Если речь идет о прошлом, то возникает вопрос — как мы можем утверждать, что существовала определенная произносительная норма, если у нас есть только письменные источники (рукописи, публикации), а нет прямых свидетельств звучащей речи того времени (аудиозаписей, пластинок)?
Хотя в исторической русистике ранее утверждалось, что "изучение разговорного языка по письменным памятникам является парадоксом" [2. С. 273], можно сказать, что письменный текст может отражать особенности устной речи. В то время, когда орфографические правила не были четко установлены, когда фонетический принцип письма применялся свободно и когда большинство говорящих на русском языке были неграмотными, различные фонетические явления часто отражались на письме.
К примеру, признаки аканья могли проявиться в письме через нарушения правил орфографии, которые требовали писать букву "о" в безударной позиции, в то время как в устной речи звучал гласный [а]. Историки языка хорошо знают случай написания слова "Масква" с буквой "а" в первом слоге в тексте XIII века — это одно из первых свидетельств аканья в произношении.
Изложение вопроса о затруднении отображения оканья в письменной форме более сложно. Основные правила русской орфографии предписывают одинаковую запись буквы "о" независимо от произношения (например, "вода", "водный") и уходят своими корнями в традицию (как, например, "собака", "молоко"), что сохраняется и в оканье — в произношении "вода", "собака" и "молоко". Как же можно тогда определить наличие оканья по письменным материалам? Как различить грамотного автора, который, будучи носителем акающего или окающего диалекта, пишет "молоко", опираясь на орфографические правила, от малограмотного писца, который из-за несведения с правилами пишет "молоко", потому что так произносит?
Кстати, запись повседневных слов могла вызывать определенные трудности даже у опытных писцов — секретарей, канцеляристов. С одной стороны, они привыкли ориентироваться на произношение, с другой стороны, орфография редко встречающихся в документах слов могла быть им незнакома. Другими словами, когда видишь "правильную" запись безударной гласной о в сибирских документах, не стоит думать, что это особая орфографическая хитрость сибирских писцов; скорее всего, здесь отражается местное произношение, характерное для сибирских говоров.
Интересно, что в этих памятниках сохраняется этимологическое написание для слов, у которых под воздействием акающего произношения уже утвердилась соответствующая орфографическая запись, то есть устойчивыми, нормативными стали написания типа крапи-ва, стакан, работа и т.п. В восточносибирских и, в частности, в забайкальских документах XVIII века популярны написания кропивной, стокан, зород, коурой, робота (роботать, роботной, роботник), написания с приставкой роз-/рос- с безударной гласной о: розговор, роспи-сать и т.д. Такие написания трудно рассматривать как орфографическую "перестраховку" писца с акающим произношением, который, не уверенный в правильном написании, пишет на месте безударного гласного, звучащего как [а], букву о, ошибочно принимая это за правило. Ученые называют такие написания гиперкорректными или орфографическими гиперизмами, и они всегда характеризуют письменную речь человека с недостаточным образованием. Например, южнорусские писцы в соответствии с их акающим произношением пишут авса, кател, прилажил, тарговой; однако в их письме Встречаются гиперкорректные написания кобатцкий (вместо кабацкий), лорец (вместо ларец), выбро-ны (вместо выбраны).
Иное важное занятие — последовательная фиксация отсутствующей ударной буквы "о" только в словах, где это гласная изначально была (теперь замененная на "а"), а также правильное написание безударного "а" или "о" в остальных случаях (иными словами, письменно записывая кропивной, корела, роботник, но никогда не пишет трова, ко-бакъ, лорец — то есть в случаях, где этимологически всегда была буква "а", он не допускает ошибок).
Кроме этого, если говорить о отражении оканья, необходимо обратить внимание на регулярное написание в сибирских памятниках имен собственных с начальной буквой О вместо утвердившейся в акающих говорах буквы А: Олена, Окулина, Офимья, Онисья и другие. По сравнению с фонетическими написаниями подобных имен в московских памятниках того времени (ср. Анофриев, Анофрий, Алена, Акулина, Агафон [3. 203, 204,]) в постоянных написаниях имен собственных с начальной буквой о письменная традиция, видимо, поддерживалась оканьем в произношении.
В скорописном письме использовались буквы, написанные над строкой, что делало графику текста более простой и приближенной к современной: "Гсдрь мои Илья Петровичь"
Я еще не видела на себе столько суеты, какую вы меня окружили, сколько земли не купила, препятствий не было, вы считали труд и убыток ваших крестьян. Посчитайте же мою влачить и труд, при том же и убыток большеи. И если, будучи в Маскве для оного живущи, прошу окончить или отказать что-нибудь." [Там же].
Слабое знание орфографических норм того времени проявляется в ошибочном написании не только гласных (делаетя, влачить, прошу), но и согласных букв (считали, труд, что-нибудь).
Давайте рассмотрим сейчас документ, который подтверждает право на осуществление производственной деятельности — ярлык, который был составлен забайкальским посадским, также знавшим мало грамоту. Из этого документа мы также приведем небольшой отрывок: «В 1770 году в октябре "18" числа Ильинскому острогу от питеиного дому от цалавальника Василья Боротькина дань с»
Для получения полного текста статьи необходимо его приобрести. Статьи будут высланы в формате PDF на указанный при оплате адрес электронной почты. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.
Литературный язык первой трети 18 века. Причины расширения словарного состава
Обычно называют Петровской эпохой время царствования Петра I с конца XVII века до начала XVIII века, хотя его правление закончилось в 1725 году. В языковом отношении этот период характеризуется:
Дальнейшей демократизацией русского литературного языка за счет приближения к разговорной речи и деловому языку
Активным проникновением иностранных слов в русский язык
Ограничением функций церковнославянского языка
Языковым разнообразием (отсутствием единых языковых норм и попытками писателей и общественных деятелей в конце периода привести язык к единому стандарту).
Количество публикуемых книг мирского содержания увеличивается, особенно после реформы алфавита.
С 1708 по 1710 годы под руководством Петра I сотрудниками московской типографии был создан новый алфавит — гражданский печатный шрифт. 29 января 1710 года Петр одобрил новый алфавит. Заглавные буквы кириллицы были зачеркнуты, новые прописные буквы приобрели округлую форму, став похожими на знаки латинского алфавита. "Похоронены" буквы такие, как омега, пси, малый юс, а большой юс не был включен в алфавит. В гражданский алфавит были добавлены буквы Э,Я.
Общая лингвистическая тенденция литературного языка Петровской эпохи, обусловленная социальными и политическими изменениями, является очевидной: демократизация русского литературного языка. В текстах широко представлены новые грамматические формы, отсутствует архаичная лексика, употребляются слова и выражения, характерные для живой разговорной речи.
В литературе начала XVIII века появились новые формы глаголов и имен существительных, а также новые выражения из фольклора и разговорной речи.
В текстах произведений этого периода можно встретить как старые, так и новые формы слов и выражений, что создает языковое разнообразие. Многие тексты также содержат смешение русских и иностранных слов, что добавляет разнообразия в лексический состав языка начала XVIII века.
Неоднородность языка в литературе этого времени – это результат отсутствия единой лингвистической нормы.
Тексты памятников петровской эпохи содержат различные варианты написания слов: корета и карета, органы и арганы.
Отсутствие единых морфологических норм в текстах памятников, столкновение новых и старых норм. Например, одновременное использование обращения в формах именительного и звательного падежа. Одновременное употребление глаголов с флексией -шь и -ши в одном контексте.
Разнообразие лексического состава памятников Петровской эпохи: книжные и разговорные слова, иностранные и русские постоянно употребляются в текстах: говорить, речи, глаза – очи и др. Одновременное присутствие трех групп языковых элементов: 1) русские книжные слова, формы и выражения 2) слова, формы и выражения живой русской разговорной речи 3) иноязычная лексика.
Синтаксис памятников эпохи Петра не имел определенного порядка. В них все еще использовались сложные конструкции, составленные из нескольких главных и зависимых элементов, соединенных архаическими союзами (понеже, поелику).
В литературных и публицистических текстах XVIII века, в письменном наследии использовались как традиционные книжные средства выражения, так и новые слова и сочетания. Все это создавало разнообразие в языке.
Элементы галантной речи, формы вежливости: "вы", "ваш". В интимных разговорах персонажей использовались "ты", "твой" и глаголы в единственном числе.
В поэзии, в интимных разговорах персонажей светских драм и повестей в качестве обращений использовались метафорические выражения, например "солнце мое", "моя богиня". В литературных текстах Встречались фразы типа "радость моя", "друг мой", "любимый мой".
Из античной мифологии активно используются личные имена
Существует целый набор метафорических выражений, связанных с сюжетами о Эроте или Амуре.
В период правления Петра I заимствования происходили не только через польский язык, но и непосредственно из западноевропейских языков. В это время многие составители общества, культуры и религии начинают изучать иностранные языки, переводчики переводят литературу разного содержания. В текстах эпохи Петра I представлены разные тематические группы иностранных слов:
Бытовая лексика: алебастр — греч., апартамент — польск., банкет — фр., конфета, презент — фр. Особенно широко используется в XVIII веке новое слово квартира, шоколад — испанского происхождения.
Существительные, обозначающие новые социальные и бытовые отношения людей того времени: лакей, гофмейстер, кавалер, камердинер, дама
Слова и выражения, относящиеся к сфере культуры и искусства: соната, театр, картина, аккордеон, фортепиано
Словарь военных терминов, слова, связанные с военными операциями: командир, оружие, штаб
Административный словарь: документ, губернатор, округ, распоряжение
Термины в научной области: амфитеатр, депрессия, конус
Техническая профессиональная терминология (преимущественно из немецкого языка): монтажный стол, винт, кран, клей, машина и другие
С течением времени многие слова изменили свое значение и область применения. При недостатке лексического материала перевод иноязычной литературы на русский язык был непростым. Многие термины были успешно перенесены на русский: observatio — наблюдение, productus — произведение.
Характерной чертой этой эпохи были комментарии к иностранным словам прямо в тексте. Новые слова иностранного происхождения помогали переводчикам точно обозначать новые предметы и явления, которые были незнакомы или только что появились в жизни русских людей.
18. Заимствования XVIII века: тематические группы, языки-источники, языки-посредники. Фонетические, морфологические и словообразовательные адаптации заимствований.
Обогащение и обновление лексики русского литературного языка в первой четверти XVIII века происходит преимущественно за счет заимствования слов из живых западноевропейских языков: немецкого, голландского, французского, а также частично из английского и итальянского. Наряду с этим лексика продолжает пополняться и из латинского языка.
В период правления Петра I активно развивалась переводческая деятельность, преимущественно сосредоточенная на общественно-политической, научно-популярной и технической литературе. Это способствовало сближению русского языка с западноевропейскими языками, богатыми терминологическими системами.
Сам Петр I проявлял живой интерес к деятельности переводчиков и иногда лично поручал своим ближайшим лицам переводить иностранные книги. Например, И. Н. Зотову было поручено перевести книгу по фортификации с немецкого языка. Петр I призывал переводчиков быть внимательными и точно передавать смысл, писать на русском языке так, чтобы было понятно и ясно.
Много иностранных слов и фраз, использовавшихся иностранными специалистами в России, также стали частью общенародного и литературного русского языка, а также специальной профессиональной речи ремесленников, солдат и моряков.
Примеры английских слов, вошедших в профессиональную лексику моряков. Например, слово "аврал" вероятно происходит от английского (или голландского) "over all": команда "всех наверх!". А слово "полундра" (тревога на корабле), скорее всего, сходит от английской команды "fall under" (буквально "падай вниз") — сигнал команде спускаться с рей и мачт, где она управляет парусами, и готовиться к бою. Наверняка, обычай на флоте отвечать словом "месть!" на приказ командира мог быть связан с английским утвердительным словом "yes" и пережил до наших дней.
Лексика столярного, слесарного и сапожного производства перешла в русский язык из речи инженеров и мастеров-иностранцев. Такие слова, как стамеска, шерхебель, дрель и другие, были заимствованы устным путем из немецкого языка. Оттуда же пришли и слесарные термины: верстак, винт, кран, клапан, а также слово «слесарь». Также из немецкого были заимствованы слова, характерные для сапожного дела: дратва, рашпиль, вакса, клейстер, шлшрер и другие.
Обновление словарного состава русского литературного языка в Петровскую эпоху было особенно заметно в административной лексике. В это время она пополнялась преимущественно заимствованиями из немецкого, латинского и частично французского языков.
По подсчетам Н. А. Смирнова, примерно четверть всех заимствований Петровской эпохи приходится именно на "слова административного языка", вытесняющие использование древнерусских наименований. Он описывает этот процесс следующим образом: "Теперь появляются администраторы, актуариусы, аудиторы, бухгалтеры, герольдмейстеры, губернаторы, инспекторы, камергеры, канцлеры, ландгевинги, министры, полицеймейстеры, президенты, префекты, рапты и другие государственные лица, во главе которых стоит сам император. Все они работают в амптах, архивах, гофгерихтах, губерниях, канцеляриях, коллегиумах, комиссиях, конторах, ратушах, сенатах, синодах и других административных учреждениях, заменивших недавние думы и приказы. Они адресуют, акредитуют, апробируют, арестуют, баллотируют, конфискуют, корреспондируют, претендуют, секондируют, трактуют, экзавторуют, штрафуют и т. д. инкогнито, в конвертах, пакетах, разных актах, акциденциях, амнистиях, апелляциях, арендах, векселях, облигациях, ордерах, проектах, рапортах, тарифах и т. д.". Таким образом, в состав административной лексики входят названия лиц по их чинам и должностям, названия учреждений и наименования различных деловых документов.
Военные термины, которые также значительно расширились во времена Петра, были в основном заимствованы из немецкого языка, частично из французского. Слова немецкого происхождения, такие как юнкер, вахтер, ефрейтор, генералитет, лозунг, цейхгауз, гауптвахта, лагерь, штурм и др. Из французского языка к нам пришли слова такие как барьер, брешь, батальон, бастион, гарнизон, пароль, калибр, манеж, галоп, марш, мортира, лафет и т. д.
Словарь обиходной речи дворянства, а также лексика, связанная с представлениями светского "политеса", пополнялась преимущественно из французского языка: ассамблея, бал, супе (ужин), интерес, интрига, амур, вояж, компания (собрание друзей), авантаж, кураж, резон и многие другие.
В начале века произошел значительный наплыв иностранных слов в русский язык, что привело к необходимости создания специальных словарей. Один из таких словарей был составлен при личном участии Петра I, который сделал пометки и пояснения на полях текста. Это пособие получило название "Лексикон вокабулам новым по алфавиту" и охватывает широкий спектр тематик, включая профессии, производство, научные термины, структуру государства и культуру. Для каждого иностранного слова в "Лексиконе" приведены их русские и церковнославянские эквиваленты, а также иногда созданные вновь неологизмы.
Не всегда удается успешно подобрать соответствие русскому языку для иностранных слов, и некоторые переводы, предложенные в "Лексиконе", впоследствии оказались непригодными. Например, слово "фейерверк" было переведено как "потеха огненная и фигуры"; слово "капитан" — как "сотник" и т.д. Однако эти переводы не прижились в русском языке, и заимствованные слова стали использоваться безусловно.
Глаз
Почти во всех славянских языках, как уже упоминалось, основным названием органа зрения у человека и животных являются этимологические соответствия русскому слову око. Единственным исключением является русский язык, где к XVII веку слово око было заменено другим словом — глаз.
По-видимому, оно появилось еще в древнеславянскую эпоху, но тогда оно имело другой смысл — не "орган зрения", а "шарик, круглый камешек". О происхождении этого слова, к сожалению, трудно сказать что-то определенное. Даже неясно, является ли оно исконным или заимствованным. Приверженцы исконного происхождения связывали форму *glazъ, например, с праиндоевропейским корнем *gel- "круглый" (и в этом случае предполагается, что слово глаз родственно древнерусскому глезна "лодыжка", современному желвак и, возможно, голова). Если слово око отражало функцию органа зрения, то слово глаз — его форму.
Это таинственное слово часто ассоциируется с германскими языками, такими как английский glare ‘сверкать’, древневерхненемецкий glas ‘стекло’, древнеанглийский glær ‘янтарь, смола’ и другие. Изначальное значение праславянского *glazъ в данном контексте интерпретируется как ‘блестящий камень’. Однако лингвисты по-разному определяют связь между словами славянского и германских языков (если таковая вообще существует). Некоторые считают, что это этимологическое родство, и что германские и славянские формы происходят от общего источника. Другие же придерживаются версии о том, что *glazъ в праславянском языке — заимствование из германских.
Лингвисты связывают слово глазъ с праславянским *glazъ, что означает ‘шарик, камешек’. Кроме русского слова, Выделяются польское слово głaz ‘крупный камень, булыжник’, старочешское слово hlázek ‘бусина в четках’ и некоторые другие. В древнерусском языке зафиксировано слово глазъкъ в значении ‘шарик, бусина’. Например, в Ипатьевской летописи под 1114 годом есть запись о том, что в Ладоге после сильного дождя дети находили на земле глазкы стекляныи (т. е. бусины).
Новое значение ‘орган зрения’ у слова глазъ, вероятно, появилось не раньше XIII столетия: в письменных источниках XIII–XIV вв. отмечено прилагательное глазатыи ‘глазастый, большеглазый’. В начале своего использования это старое слово с новым значением употреблялось относительно редко. Даже существует предположение, что в ту эпоху оно носило грубую экспрессивную окраску, по смыслу соответствуя нынешнему просторечному слову шары ‘глаза’ (что шары-то выкатил?).
Издание Аникина А. Е. Русского этимологического словаря вышло в свет в 2016 году.
Этимологический словарь славянских языков, посвященный Праславянскому лексическому фонду, издавался в Москве в 1979 году (выпуск 6) и 2005 году (выпуск 32).
В статье Бернштейна С. Б. "Следы именных основ на —s в славянских языках" в журнале "Вопросы языкознания" из 1970 года были рассмотрены вопросы именных основ в славянских языках.
Монография Ясинской М. В. "Представления о глазах и зрении в языке и традиционной культуре славян" была издана в Москве в 2015 году.
В живописи 18 века особое место занимает жанр портрета, который стал одним из главных направлений творчества. Это объясняется воздействием реформ Петра Великого на развитие живописи. Наибольшего расцвета жанр портрета достиг в работах таких художников, как И. Никитин и А. Матвеев.
Отдельное инновационное направление в живописи 18 века — это гравюра, которую представил Ф. Зубов своими произведениями.
При написании реферата о русской культуре 18 века важно отметить развитие жанровой системы в живописи. К ним относятся:
- портрет;
- монументально-декоративная живопись;
- пейзаж;
- историческая живопись.
Архитектура в русской культуре 18 века
Символом Нового времени является архитектура Петербурга. Формирование нового типа сознания было оказано значительное влияние благодаря разработке плана города, регулярной планировке городского ансамбля и уличной системе.
В процессе оформления городов принимали участие зарубежные мастера, в том числе Д. Трезини, Б. Растрелли.
Архитектурные стили, такие как классицизм и барокко, получили большое развитие в отечественной культуре 18 века.
Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лексическое наполнение жанра русской элегии XVIII — первой трети XIX века»
В данной диссертации рассматривается эволюция элегического стиля от В.К.Тредиаковского до А.С.Пушкина с учетом не только тематики и образной структуры, но и языковых и стилистических особенностей, влияющих на создание и выражение образно-тематического комплекса русской элегии.
Особенность исследования заключается в том, что вопрос о жанре и его эволюции считается одним из самых сложных в литературоведении. Кроме того, существует немного работ, которые рассматривают эту проблему с лингвистической точки зрения.
Вопросы, связанные с теорией жанра (в частности, жанра элегии), изучены в работах Л.Я Гинзбург, Ю.В.Манна, В.И.Коровина, Н.Б.Московченко, а В трудах В.В.Кожинова, В.А.Кошелева и других исследователей.
Однако авторы не ограничивают свое внимание только элегическим жанром, они также анализируют литературный процесс эпохи в целом.
В ходе исследований, посвященных творчеству отдельных авторов — Л.Ф.Луцевич (поэзия А.П.Сумарокова), С.А.Сионова (поэзия М.Н.Муравьёва), В.Н. Касаткина (поэзия К.Н.Батюшкова, В.А.Жуковского), А.Н.Веселовского (поэзия В.А.Жуковского), В.А.Грехнёва (поэзия А.С.Пушкина) — также обращается внимание на эволюцию жанровой системы в их творчестве.
Существуют отдельные труды, которые исключительно посвящены элегии и исследуют пути её развития (Л.Г.Фризман, Г.А.Гуковский), но с литературоведческой точки зрения, а именно трансформацию тематики и образной структуры.
Проблемы литературного языка XVIII — первой трети XX века освещаются в работах Л.А.Булаховского (1954), В.В.Виноградова (1963, 1949, 1982 и других).
Исследования А.Н.Кожиной (1978, 1989), И.С.Ильинской (1970), Е.Н.Мансветовой (1974) и других ученых представляют интерес для изучения развития русского литературного языка в период с XVII века до первой трети XIX века. Они отмечают вариативность использования слов, зависящую от определенного языка-источника.
В работах Л.А.Булаховского также обращается внимание на процесс формирования русского литературного языка с XVII по XIX век, начиная с Петровской эпохи. Важным является синтез национально-русской и западноевропейской культуры слова, который возник в результате постепенного изменения функции заимствований и смещения "старых и новых речевых элементов в атмосфере борьбы "церковной" и гражданской языковых систем" (В.В.Виноградов).
Важное место в исследованиях В.В.Виноградова занимает анализ языка произведений А.С.Пушкина как нового уникального синтеза различных социально-языковых элементов. Исследователь отмечает выразительную смысловую насыщенность пушкинского стиля, достигнутую за счет окончательного разрушения системы "трех штилей", переосмысления лексики в его произведениях и, как следствие, изменения традиционных образов и значений.
Исследование A.Н.Кожина направлено на анализ неоднородного по своей структуре языка произведений В.К.Тредиаковского. Особое внимание уделяется архаичности лексико-грамматических средств стихотворной речи, а также отношению А.П.Сумарокова к заимствованиям, входящим в семантическое поле его произведений. В своем исследовании ученый выделяет различные приемы и способы преодоления стилевой пестроты и неоднородности в лирике учеников Сумарокова, отмечая ограниченность рамками системы "трех штилей".
Е.Н.Мансветова изучает количественные и функциональные особенности славянизмов в своих работах. Она определяет "стилистические славянизмы" как исконно русские и заимствованные элементы, которым присуща стилистическая окраска возвышенности. Исследуя синонимические ряды "стилистических славянизмов" и общеупотребительных слов, Мансветова делает вывод о различной степени поэтизации лексики произведений средних жанров, включая и элегию.
Таким образом, не все исследования, посвященные развитию русского литературного языка, затрагивают жанр элегии. Чаще всего этот жанр упоминается среди прочих и рассматривается в основном с точки зрения использования в нём церковнославянской лексики.
Вопрос о стилистических особенностях элегии был исследован в трудах Б.В.Томашевского (1959), Г.О.Винокура (1930) и других исследователей.
Поэтика произведений "сумароковской школы" была наиболее подробно рассмотрена в работах Г.А.Гуковского. Исследователь отметил значимость учеников Сумарокова в создании общего "легкого" среднего стиля, называя их преемниками карамзинской реформы литературного языка. Кроме того, он изучил расширение значений слова в лирике В.А.Жуковского и ассоциативные связи денотата в поэзии А.С.Пушкина.
В данном исследовании проблема элегического стиля русской литературной речи не занимает центральное место и не рассматривается особо. Некоторые работы дополняют представление о стиле элегии, посвященные отдельным стилистическим приемам (например, Ю.В.Манн исследует метафору в поэзии Жуковского и Пушкина, Н.Г.Константинова — Витт — метонимию в лирике Пушкина, З.М.Петрова — эпитеты Муравьева, Л.Л.Шестакова — мифологизмы в русской лирике XVIII века; И.С.Ильинская рассматривает поэтическую фразеологию и символику, основанную на славянизмах, в произведениях Пушкина).
Особое внимание заслуживают работы Н.Н.Ивановой, посвященные глагольной перифразе в русской поэзии конца XVIII — начала XIX века. В них подробно излагается теория устойчивых способов выражения определенных понятий в стихотворной речи, утвержденных традицией словесных формул, придающих тексту "поэтическую" окраску. Особый интерес представляет разнообразие изучаемых структурно-семантических моделей вокруг различных основ, включая слова-символы. Фразеологические модели рассматриваются в процессе эволюции от варьирования в пределах стиля к индивидуальному образу и индивидуальному способу его воплощения.
Профессор В.В.Виноградов в своих работах ("Проблемы русской стилистики", "Стиль Пушкина" и другие) подробно затрагивает проблему языка и стиля жанра элегии. Он подчёркивает, что принцип индивидуализации стиля имеет исторический характер, и уделяет особое внимание пушкинскому стилю, считая, что в нем отразилась вся история русского литературного языка.
Виноградов отмечает, что процесс становления лирического стиля А.С.Пушкина был сложным и противоречивым. Он показывает, что процесс преобразования языка основан на обновлении и переосмыслении традиционных поэтических формул, что проявляется в движении.
Исследование направлено на выявление путей и этапов развития фразеологии в стихотворном искусстве. Особое внимание уделено влиянию карамзинской школы, поэзии
Жуковского и Батюшкова на элегический стиль Пушкина, а также их переработке в рамках индивидуального пушкинского стиля. В работе проведен анализ основных приемов и принципов стилистических смешений в лексике, которые определили возможность художественного варьирования литературных стилей. Кроме того, элегическое творчество предшественников Пушкина, таких как М.Н. Муравьев, В.А. Жуковский
и К.Н. Батюшков, рассматривается как важный иллюстративный материал.
Цель данного исследования заключается в изучении уникальных особенностей элегического языка русских поэтов XVIII — первой трети XIX века. Важно изучить формирование жанра в их творчестве, лексическое наполнение элегий, а также специфику использования словесных средств художественной изобразительности, которые характерны для создания элегического стиля различных направлений, "школ" и индивидуального стиля (идиостиля) поэта.
Данное исследование направлено на:
- Изучение путей развития жанра элегии в русской литературе через творчество разных поэтов.
- Выявление характерных лексических особенностей русской элегии.
- Определение функций церковнославянской и заимствованной из других языков лексики.
- Отслеживание эволюции жанра элегии с точки зрения лексико-стилистических особенностей.
- Выявление специфики использования лексических средств в произведениях различных авторов.
Для исследования были использованы 2 элегии В.К.Тредиаковского, 25 элегий А.П.Сумарокова, 10 элегий от поэтов "сумароковской школы", 4 элегии М.Н.Муравьёва, 27 элегий В.А.Жуковского, 40 элегий К.Н.Батюшкова, 60 стихотворений А.С.Пушкина (либо с подзаголовком "элегия", либо отнесенных к этой категории исследователями).
Данные были извлечены методом систематического отбора и итоговый анализ включал в себя около 400 единиц с общим числом упоминаний более чем 2650 раз.
Изюминка данной диссертации заключается в определении траекторий развития элегии в русской литературе. На конкретном материале демонстрируется и подтверждается особенность её языка и стилистических приёмов, а Выявляется формирование лексических особенностей элегии от жанрово ограниченного словоупотребления к индивидуальному авторскому стилю. При анализе лексического состава элегии происходит изучение церковнославянской и заимствованной из других языков лексики во взаимодействии с исконно русской и между собой.
В работе применяются следующие индуктивные методы исследования: метод наблюдения, метод сопоставления, метод компонентного анализа и описательный метод.
В некоторых случаях применяется метод статистического анализа, который позволяет более ясно показать частоту использования заимствованных и исконно русских элементов и их стилистическую окраску, которая зависит от этой частоты, отдельных лексем.
Практическая ценность этого исследования заключается в том, что материалы диссертации можно использовать на уроках словесности в старших классах при изучении литературного процесса и истории развития русского литературного языка в XVIII — XIX веках, а В вузах при изучении лингвистических дисциплин (например, истории русского литературного языка). Эта работа может служить основой для более глубокого исследования лексических особенностей жанра в русской литературе.
Организация содержания. Работа над диссертацией включает в себя введение, две основные главы, заключение, список использованной литературы, аббревиатур, а также несколько приложений.
Учение о стилях и жанровая система русской литературы 18 века
Учение о стилях является неотъемлемой частью риторики, которая описывает различные формы и их сочетание. Риторика связывает коммуникативные ситуации с определенными стилями, основываясь на системе оценки языка, которая исключает определенные слои языковой системы как "непоэтические".
Учение о стилях — это хорошо разработанная область риторики, которая опирается на античную культурную традицию. Это трехчленная система, которая различает три стиля, связанных с определенной иерархией текстов и определенными коммуникативными ситуациями: высокий, низкий и средний стиль.
Понятие "стилистическая триада" было заимствовано из иной системы коммуникации и отражало её функции и представления о иерархии. На почве русской культуры учение о трёх стилях вступило в противоречие с двуязычной системой, где сосуществуют и противостоят церковнославянский и древнерусский языки[i].
Разработанное в риторике Прокоповича учение о трёх стилях не учитывает национальную языковую ситуацию и её проблематику. Взгляд Тредиаковского на стилистическую однородность текста и связанный с ней лексический отбор оказывается необходимым условием для правильного написания текстов.
Однако, характеристики стиля слова чётко соотносятся с его происхождением, причём церковнославянский язык воспринимается как отличительный и ассоциируется с высокими жанрами (например, "Письмо от друга к другу"). Возможно, можно предположить, что для Тредиаковского именно высокие жанры являются объектом стандартизации.
• "славенские" слова, которых нет в русском языке, но понятные для всех (отверзаю, Господень, насажденный, взываю);
• "славенороссийские", то есть общие для церковнославянского и русского языков (Бог, слава, рука, почитаю);
• "русские народные", то есть слова, которых нет в церковных книгах (говорю, ручей, пока, лишь).
Два других разряда не включены в эту классификацию, но специально отмечаются как неприемлемые в литературном языке вообще. Из числа "славенских" слов исключаются "устаревшие и устаревшие" (обаваю, рясны, овогда), из числа "русских народных" исключаются "презренные слова, которые неприлично использовать в любом стиле, кроме как в подлых комедиях" (Ломоносов не приводит примеров из соображений приличия).
В данной концепции впервые четко утверждается о существовании общего лексического фонда для церковнославянского и русского языков, что позволяет Ломоносову решить проблему противопоставления церковнославянского и русского словарей, с которой сталкивались предыдущие попытки лексического нормирования.
Генетическую классификацию Ломоносов связывает с жанрами. В высоких жанрах должны использоваться славянские и славенороссийские слова (группы 1 и 2), в низких жанрах – славенороссийские слова (группы 2 и 3), в то время как в средних жанрах могут быть использованы как славянские, так и славенороссийские, и русские слова (при этом средний стиль требует особых ограничений, здесь допускается использование слов из всех трех лексических групп, а потому необходимо особое чувство меры).
Таким образом, Ломоносов применил европейские стилевые схемы (трёхчленные) к русским материалам (в основе своей двухчленным) и разработал аналог классической стилистической концепции.
Доктрина о трёх стилях, понимаемая нормативно, предполагает создание поэзии, которая наиболее последовательно может быть достигнута при помощи самого высокого стиля. Решающим для поэтичности является соответствие между комплексом приёмов, определяющих звуковой, синтаксический и семантический уровни, и лексическим составом, который относится к наивысшему уровню языковой иерархии Ломоносова. Подобное соответствие возможно только в сочетании с жанром, занимающим высокое положение в рамках жанрового канона и предполагающим выбор "высокого" предмета. Признаками высокого стиля у Ломоносова являются:
Устаревшие церковнославянизмы и простые, но не очень распространенные русские слова;
Шутливые выражения, использующие метафоры, соединяющие далекие понятия (несовместимые, на первый взгляд, семантические поля) и создающие странный эффект.
Понятие поэзии связано с категорией свободы (см. Противоположность поэзия/проза).
Реакция на влияние риторики (как и на предыдущее влияние грамматики) аналогична реакции на церковные реформы. Возникает антириторика, представленная Аввакумом и старообрядцами. Они также негативно относятся к проникновению латинского образования и дадут этому всему моральную и религиозную оценку.
Аввакум отвергает искусственную риторику, которая регламентирует создание текстов на церковнославянском языке. Реакция Аввакума приводит к идеологизации языковой проблемы. Он считает, что язык является единственным средством для передачи истины и должен оставаться неизменным.
Поэтому новый язык, созданный с помощью риторики, рассматривается им как негативный: изощренные слова пусты. Он заявляет о своем отказе от языковых украшений, предписанных правилами, и призывает использовать только родной язык. Аввакум противопоставляет просторечие красноречию (см. Критерий “простоты”).
Различие в подходах к языку становится основой религиозного раскола.
Говорящий становится учеником риторики. Риторическое поведение заключается в интерпретации значения, освоении и воплощении мира в соответствии с общим языковым кодом. Общество, использующее одинаковый язык и знаковую систему, приобретает единую идеологическую направленность.
Риторика играет роль агента идеологии. Ее целью является широкое вовлечение в новую государственную и общественную систему. Риторическое мышление Феофана Прокоповича явно нацелено на поддержку зарождающейся абсолютистской государственной власти.
Этот текст не отражает интересы отдельных групп или классов, а отражает государственно-официальные интересы. «Ars rhetorica» Прокоповича не просто учебник по риторике, который помогает создавать тексты и речи, а также обучает риторическому мышлению. Каждый человек должен пройти риторическую эмансипацию, чтобы полноценно функционировать в системе государства. Новому русскому обществу необходимо воспроизводить свое окружение и быт, используя перенятые категории и не отражая их оценочного содержания.
С помощью риторики необходимо, прежде всего, устойчиво установить социальную жизнь и умение общаться. Риторика выходит за рамки школьной самодостаточности и эзотерики небольшой группы придворных. "Коммуникативная компетентность" подчинена общественному порядку, но в то же время касается каждого. Таким образом, риторика становится учением о социальном поведении, основанном на проверенных образцах. Знание, когда и по какому поводу подходит тот или иной вид, означает умение ориентироваться в формальных нормах общества и следовать им.
mydocx.ru — 2015-2024 год. (0,006 сек.) Все материалы на сайте представлены исключительно для ознакомления читателей и не имеют коммерческих целей или нарушения авторских прав — Пожаловаться на публикацию
Литература
АИПС — Архив исторических и практических сведений[6], относящихся к России, издаваемый Николаем Калачовым. 1859. Книга четвертая (с приложением). СПб., 1859. Отд. стр.
АСМ — Акты социально-экономической истории Севера России конца XV-XVI веков: Акты Соловецкого монастыря 1572-1584 гг. / Сост. И. З. Либензон. — Л .: Наука, 1990. — 328 с.
ЕЕ-БАН — [Сказания о судных делах, о леще и о ерше и о суде их]. Рукопись хранится: БАН, 17.7.12. (Библиотека Паузе). Лл. 75-80 об. (конец XVII — начало XVIII в.).
ЕЕ-1 — Ерш // Сборник великорусских сказок Архива Русского географического общества. Выпуск I. Издал А. М. Смирнов. Пг., 1917. С. 165-166 (Записки Русского географического общества по отдельному этнографии. Том XLIV.
1).
ЕЕ-2 — Сказка о Ерш // Там же. С. 352-353.
Повесть-юго-западных наречий — это памятники речи южных белорусов и украинцев. Челобитные и расспросные речи / Институт русского языка РАН; Ответственный редактор В. П. Вомперский. — М.: Наука, 1993. — 235 с.
Русская демократическая сатира — это сатира XVII века. — Издание второе, доп. — М.: Наука, 1977. Отд. стр.
Слово и ДЪло Государевы — это записи Н. Слова и Дела Государева. (События до публикации Уложения Алексея Михайловича 1649 года). Том I // Записки Московского Археологического института, издаваемые под редакцией А. И. Успенского. Том XIV — М., 1911. C. 1–17, 44–45, 138–141, 225–233, 378–383, 417–420, 538–543.
Сведения о рукописях, печатных изданиях и других предметах, поступивших в рукописное отделение Библиотеки Императорской Академии Наук в 1902 году. В. И. Срезневский. СПб., 1903. C. 103–106.
Судебная инстанция Шемякина — Сборник текстов на церковно-славянском и старорусском языках. Составлено на основе инструкции для обучения студентов военных учебных заведений, утвержденной 24 декабря 1848 года, Т. Буслаевым. Москва, университетская типография, 1861. Стр. 1443–1446.
Сборник пословиц В. Н. Татищева — Собрание работ В. Н. Татищева // Головенченко Ф. М. Русская филология: Избранные труды / Под редакцией В. Н. Аношкиной. — М.: Изд-во «СигналЪ», 2000. C. 110–155.
Библиография
Русские народные сказки. Том I / под редакцией А. Е. Грузинского. — Москва, 1897 год.
О датировке «Повести о Ерше Ершовиче» / Н. А. Бакланова. // Труды отдела древнерусской литературы. Том X. — Москва-Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1954. Стр. 310–331.
Учебное пособие по специальности «Русский язык и литература»: Теория и история русского литературного языка / А. И. Горшков. — Москва: Высшая школа, 1984. — 319 страниц.
Учебное пособие: История русского литературного языка / Е. И. Кедайтене. — Москва: Издательство РУДН, 1994. — 192 страницы.
Выразительные средства разговорной речи в «Повести о Ерше Ершовиче» / А. Н. Кожин. // Вопросы филологии: К семидесятилетию со дня рождения … профессора Алексея Никитича Стеценко. [Сборник трудов] / Ответственный редактор И. Г. Добродомов. — Москва: МГПИ им. В. И. Ленина, 1974. Стр. 91–95.
Лапицкий И. П. 1948 — Исследование судебного процесса в Шемяках и правовая практика во второй половине XVII века // Труды Отдела древнерусской литературы. Том VI. — Москва-Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1948. С. 60–99.
< br />
Соболевский А. И. 1980 — Отв. ред. акад. В. И. Борковский. — Ленинград: Наука, 1980. — 195 с.
< br />
Словарь обиходного русского языка Московской Руси XVI–XVII вв. Пробный выпуск / Под ред. О. С. Мжельской. — Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003. — 288 с.
< br />
Сухомлинов М. И. 1908 — Исследование судебного процесса в Шемяках // Сборник Отдела русского языка и словесности Императорской Академии наук. Том 85. — Санкт-Петербург, 1908. С. 637–671.
< br />
Черных П. Я. 1954 — Краткое пособие по исторической грамматике русского языка для педагогических институтов. — Москва: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1954. — 336 с.
Именно в это время стало заметно увеличение влияния приказного языка на литературные произведения» [там же: 322–323]. В этой же работе можно найти обзор и критику точек зрения на датировку «Повести». Сравните замечание А. Н. Афанасьева: «происхождение сказки о Ерше Щетинникове должно быть отнесено к XVI веку. Формы словесного судопроизводства этой эпохи сохранены здесь с поразительной точностью (сравните с правильными грамотами, напечатанными в "Юридических актах")» [Афанасьев 1897: 62].
[2] Здесь и далее при воспроизведении текстов по техническим причинам произведена замена следующих букв, выделенных жирным шрифтом в тексте (за исключением заголовков и подзаголовков): о — «омега», е — «ять», у — «ук».
[3] В данном случае мы цитируем отрывки из вновь обнаруженного списка "Повести о Ерше Ершовиче", найденного в конверте конца XVII — начала XVIII века из библиотеки Паузе (БАН, 17.7.12. Лл. 75–80 об.). При воспроизведении текста мы сохранили декоративное оформление документа, использовали сокращения в квадратных скобках и выделили выносные буквы курсивом. Заглавные буквы, написанные киноварью, были оставлены в жирном шрифте.
[4] Для анализа историко-юридического контекста судебных правил XVII века в связи с "Повествованием" обратитесь к И. П. Лапицкому [1948: 60 и далее].
[5] Это пословица также упомянута в "Сборнике" начала XVIII века от В. Н. Татищева (Тат.). Но ее происхождение до конца неизвестно. М. И. Сухомлинов в своем исследовании приводит интересное мнение С. М. Соловьева, основанное на исторической догадке, однако пока не подтвержденное: "Положение Шемяки в Москве на столе великокняжеском было незавидное: отовсюду окруженный людьми подозрительной верности, доброжелателями Василия, он не мог идти по следам своих предшественников, помышлять к своей отчине, потому что только уступками мог приобрести расположение других князей… Московские служилые князья и бояре, купившие волости в Суздальском княжестве во время невзгоды прежних князей его, должны были отступиться от своих приобретений… Обязанный уступать требованиям князей-союзников в ущерб силе Московского княжества, Шемяка, разумеется, должен был уступать требованиям своей дружины и своих московских приверженцев. Граждане, к нему нерасположенные или по крайней мере равнодушные, не могли найти защиты на суде Шемякине, и этот суд стал пословицей, передающей потомству значение несправедливого суда" (цит. по изд.: [Сухомлинов 1908: 667]).
[6] При воспроизведении заголовков книг в разделе "Литература" из-за технических ограничений буква "ять" заменена символом "Ъ".
