20 ноября 1941 года дневная норма хлеба в Ленинграде достигла печально известной точки — 125 граммов для тех, кто не имел рабочей карточки. Рабочие с этого дня стали получать по 300 граммов хлеба.
Блокада стала временем, когда в еду превращались самые необычные вещи. Проведенные исследования альбумина — белка, содержащегося в яичном белке, сыворотке крови, молоке и семенах растений — показали отсутствие в нем вредных веществ, после чего мясокомбинат стал производить колбасу из технического альбумина, добавляя туда также соленое кишечное сырье, соевый шрот, жмыхи, белковые дрожжи, глицерин и другие заменители. С осени 1941 года хлеб выпекался с добавлением целлюлозы. В пищу пошли слизистая оболочка желудков свиней и щитовидные железы коров, ранее применявшиеся для изготовления медицинских препаратов.
В течение всей осени 1941 года осуществлялись попытки наладить доставку продовольствия по льду Ладожского озера. Однако до середины декабря толщина льда была недостаточной для серьезных перевозок, и в день удавалось привезти в город то 60 то 100 тонн муки (при суточной норме в 400 тонн). Однако Военный совет Ленинградского фронта все же принял решение о прибавке пайка.
С 25 декабря 1941 года служащие, дети и иждивенцы стали получать по 200 граммов хлеба, а рабочие — 350. К середине февраля снабжение по Ладоге было налажено, хлебные нормы достигли 500 граммов для рабочих, 400 — для служащих и 300 — для детей и иждивенцев. Население стало иногда получать мясо, клюкву и сливочное масло.
Перевозки по Ладожскому озеру осуществлялись по специально построенной для этого ледовой дороге. Строительство осуществлялось путем искусственного намораживания льда на водной поверхности. Дорога стала настоящей автомагистралью шириной около 10 метров. Трассу обслуживали 350 регулировщиков, направлявших движение машин и указывавших им путь.
Кроме этого, на лед выставлялись маячные фонари с синими стеклами. Вся трасса была оборудована козелками, указателями направления движения, местонахождения заправочных станций, пунктов забора воды и техпомощи и другими дорожными знаками. С февраля 1942 года у "дороги жизни" появилась вторая — железнодорожная — ветка. В город стало ежедневно поступать до 200 тонн продовольствия.
Поэтому к весне 1942 года те ленинградцы, кто пережил зиму, почувствовали, что у них есть надежа дожить до конца войны. Именно в это время состоялось одно из самых фантастических событий в истории блокады.
Голодный футбол
30 мая 1942 года на ленинградском стадионе "Динамо" состоялся матч между командами "Динамо" и "Зенит". Идея проведения этого мероприятия зародилась где-то в горкоме партии, куда были вызваны довоенные капитаны этих команд В. Федоров и А. Зябликов. То ли подчинившись партийному приказу, то ли загоревшись идеей, эти люди стали собирать игроков, оставшихся в городе. Специально для матча с передовой были отозваны те члены команд, кто находился на фронте.
Одной из проблем организаторов было состояние стадиона. Из трех полей одно было перепахано снарядами, а второе — занято под огороды. К счастью, третье поле — слева от центрального входа — было пригодно для игры. Однако и игроки были, мягко говоря, в не подходящей для игры форме. Многие члены "Динамо" и "Зенита" просто не смогли выйти на поле из-за истощения.
По свидетельствам очевидцев, в первом тайме медленные передвижения изможденных людей по полю совсем не походили на спортивное состязание. Если кто-то из футболистов падал, у него уже не было сил подняться. В перерывах участники не садились на траву, так как боялись, что не смогут встать. Тем не менее, к концу матча участники вошли во вкус, и игра все же пошла.
У игроков "Динамо было явное преимущество — паек сотрудников милиции и военнослужащих в блокадные годы значительно превышал паек обычных граждан, поэтому матч закончился со счетом 6:0 в пользу динамовцев. Трибуны во время матча также были почти пусты — играющих подбадривали в основном раненые из ближайшего госпиталя. Однако сам факт проведения футбольного матча в осажденном Ленинграде стал важным пропагандистским ходом. О нем узнали и жители города, и другие граждане СССР, а также солдаты противника. Учитывая, что немецы в это время активно разбрасывали листовки, называвшие Ленинград городом мертвых, футбол стал аргументом, заставившим голодающих жителей поверить в то, что они все еще живы.
Стратегии выживания
Вполне вероятно, что, приняв участие в матче, футболисты не только подняли боевой дух своих соотечественников, но и продлили собственную жизнь. Вопреки стереотипному мнению, полное бездействие вовсе не помогало дольше прожить в условиях голода. На это, например, указывают многочисленные свидетельства, собранные в работе Даниила Гранина "Блокадная книга":
"Мне надо было принести продукты на себя и еще на пять человек, которые сидят и ждут меня, нужно было принести ребенку соевое молоко, мне нужно было пойти получить карточки на жителей дома; вообще мне все время приходилось ходить, и, вероятно, поэтому я выжила. Я почти не отекала. По-моему, я в блокаду лежала всего один день" (Ольга Иосифовна Рыбакова, инженер, работала управхозом).
По мнению одного из свидетелей, опрошенных Граниным, блокадный опыт показал, что человек — не просто механизм, потребляющий и тратящий калории: "Часто человек умирал тогда, когда в его организме какой-то еще небольшой запас калорий в физическом, примитивном смысле оставался: печка работать еще могла, а он умирал. Человек — очень сложное устройство, необычайно сложное. В этом отношении важную роль играло то, как человек себя вел".
Если верить мнению врачей, наблюдавших случаи смерти и выживания в блокадном Ленинграде, одной из эффективных стратегий стало соблюдение жесткого режима, хотя бы отдаленно напоминающего нормальную человеческую жизнь. Например, человек, размачивавший хлеб в кипятке и евший его ложкой, дольше сохранял человеческий облик, чем тот, кто съедал свою дневную пайку прямо в магазине. Многие из молодых людей, живших в Ленинграде, заставляли себя ходить на занятия в институт вовсе не для того, чтобы не прерывать учебу, а понимая, что иначе они умрут гораздо быстрее.
Герои vs. жертвы
Однако многие ленинградцы не понимали даже, для чего им нужно продолжать жить. Опубликованные в книге Николая Ломагина "В тисках голода" служебные записки НКВД указывают на то, что среди населения в то время преобладало не осознание собственной героической миссии, а чувство отчаяния. Большинство горожан за годы жизни при советской власти привыкли к тому, что государство обеспечивает хотя бы их минимальные нужды. Во время блокады они почувствовали себя оставленными на произвол судьбы.
В отчетах сотрудников НКВД, перлюстрировавших письма ленинградцев, в конце января 1942 года отмечалось, что если в начале месяца отрицательные настроения охватывали до 9 процентов писем, то к концу месяца их число достигло 20 процентов. Письма пестрели такими высказываниями: "Мы живы наполовину, как тени загробные. Государство, видно, не думает нас кормить, хотя мы все питали надежду"; "куда глядят наши руководители, вся земля усеяна трупами. Не сегодня-завтра и нас не будет. Из руководителей никто не умирает".
Действительно, со времен блокады до наших дней дошли рассказы о том, как партийное руководство Ленинграда получало усиленное питание и даже имело возможность отправлять продуктовые посылки на "большую землю", как для развлечения Жданова в Смольном жил медвежонок и как на коммунальных кухнях пустые полки одних соседствовали с большим количеством картофеля и хлеба у других. Эти рассказы еще более сгущают краски вокруг обвинений в адрес советского руководства, которое не смогло обеспечить город питанием или эвакуировать жителей и якобы даже воспользовалось войной, чтобы довести до конца начатые Сталиным массовые репрессии.
Подобных разговоров было особенно много во время перестройки и в начале девяностых годов. Сейчас дискуссии о том, была ли блокада действительно пережита благодаря "единому порыву народа, армии и партии" или жители Ленинграда оказались просто пассивными жертвами политики и войны, вновь закрыты ввиду своего непатриотизма.Впрочем, как и многие другие дискуссии об историческом прошлом России.
Елена Любарская
Алешин Евгений Васильевич:
Цитата
Наступила самая тяжелая для ленинградцев зима 1941-42 годов, когда морозы достигали 40 градусов, а не было ни дров, ни угля. Съедено было все: и кожаные ремни, и подметки, в городе не осталось ни одной кошки или собаки, не говоря уже о голубях и воронах. Не было электричества, за водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге.
Болдырева Александра Васильевна:
Цитата
Однажды наша соседка по квартире предложила моей маме мясные котлеты, но мама ее выпроводила и захлопнула дверь. Я была в неописуемом ужасе — как можно было отказаться от котлет при таком голоде. Но мама мне объяснила, что они сделаны из человеческого мяса, потому что больше негде в такое голодное время достать фарш.
Презентация "Блокада Ленинграда".
АГАКИ.
Живая история: хлеб в блокадном Ленинграде
В наши дни мы часто слышим «Не хлебом единым»… Это конечно так, если не задуматься об истиной цене хлеба. В старину говорили: «Хлеб- всему голова». Хлеб считался священным символом еды. Народ веками складывал о нем поговорки, поэты воспевали в своих лирических стихах, а художники изображали его на своих полотнах.
Особенно трогателен до слез в живописи и в стихах образ блокадного хлеба. Страшно даже подумать о том, какова же на самом деле была настоящая цена этого кусочка черного хлеба. Иногда цена этого маленького кусочка хлеба равнялась цене даже не одной человеческой жизни.
Блокадный хлеб… Муки в нем было ненамного больше, чем жмыха, целлюлозы, соды, отрубей. Форму для выпечки которого смазывали за неимением другого соляровым маслом. Есть который можно было, как говорили сами блокадники, «только запивая водой и с молитвой».. Но и сейчас нет для них ничего дороже него.
Ленинградцы начали получать карточки с 18 июля 1941 года. Июльскую норму можно назвать щадящей. Рабочим, например, полагалось по 800 граммов хлеба. Но уже к началу сентября ежемесячные нормы стали урезать. Всего понижений было пять.
Последнее случилось в декабре 1941 года, когда максимальная норма составила 200 граммов для рабочих и 125 граммов для всех остальных. Запасы продовольствия к тому времени практически подошли к концу. Три дня в декабре в городе вообще не было ни воды, ни хлеба. Замерз основной водопровод, хлебозаводы встали. Ведрами таскали воду из прорубленных в Неве лунок.
Но много ли ведрами натаскаешь?
Очереди за хлебом растянулись на несколько суток, хлеб начали выдавать мукой. «Получает человек муку, садится, потому что от усталости идти …не может, и хватает из мешка эту муку и прямо её ест…» — вспоминает ленинградец Александр Тихонов.
Только с наступлением морозов, крепких, под «минус 40», когда по льду Ладожского озера была проложена автомобильная трасса – легендарная «Дорога жизни», — стало чуть легче, и с конца января 1942-го года пайки начали понемногу увеличивать.
Хлебные карточки были именными. Получали их раз в месяц по предъявлении паспорта. При утере обычно не возобновлялись. В том числе из-за того, что в первые месяцы блокады было огромное количество краж этих карточек.
Было несколько категорий блокадных карточек: рабочая, с самой высокой пайкой, а также детская (до 12 лет), иждивенческая, отдельно для служащих, для беременных женщин…
Состав блокадного хлеба: пищевая целлюлоза – 10%, жмых – 10%, обойная пыль – 2%, выбойки из мешков — 2%, хвоя – 1%, ржаная обойная мука – 75%. Использовалась также коревая мука (от слова – «корка»). Когда в Ладоге тонули машины, везшие муку в город, специальные бригады ночью, в затишье между обстрелами, крючьями на веревках поднимали мешки из воды.
В середине такого мешка какое-то количество муки оставалось сухим, а внешняя промокшая часть при высыхании превращалась в твердую корку. Эти корки разбивали на куски, затем измельчали и перемалывали. Коревая мука давала возможность сократить количество других малосъедобных добавок в хлебе.
Эксперты Федерального исследовательского центра питания, биотехнологии и безопасности пищи рассказали о рецептах, по которым в блокадном Ленинграде выпекался хлеб. Над разработкой рецептуры в осажденном городе трудился коллектив Центральной лаборатории Ленинградского треста хлебопечения.
Сотрудников его с началом блокады перевели на казарменное положение, и работу они вели непрерывно, несмотря на бомбежки, обстрелы, нехватку воды и электричества. Рецептура хлеба в первую блокадную зиму: с конца 1941 до начала 1942 года менялась практически ежедневно. Всё зависело от того сырья, что имелось в наличии на заводах. Вместо ржаной обойной муки в хлеб клали овсяную, ячменную, кукурузную и соевую муку, мучную пыль, лузгу, рисовую мучку, отруби и соевый шрот. Иногда эти ингредиенты могли применяться одновременно – по пять – шесть добавок.
В конце 1941 года, когда поступление продовольствия в город полностью прекратилось, специалисты начали искать заменители муки среди непищевого сырья. В хлеб стали добавлять гидроцеллюлозу – древесину коры дерева, сосновый луб, прошедшие обработку химическим путем.
Необходимость в таких заменителях отпала лишь после открытия « Дороги жизни» по льду Ладожского озера, которая позволила наладить хотя бы минимальное снабжение жителей осажденного Ленинграда.
Говорят, что блокадный хлеб был без запаха и вкуса? Но вот что говорит об этом жительница Ленинграда, пережившая блокаду, Зинаида Павловна Овчаренко: «До сих пор помню этот маленький, толщиной не более 3 см., черный липкий кусочек. С удивительным запахом, от которого не оторваться и очень вкусный! Хотя знаю, муки в нем было мало, в основном разные примеси. Мне и сегодня не забыть тот волнующий запах»…
Суровая необходимость
Перед началом блокады произошло ужасное: немецкая авиация совершила налет на ленинградские Бадаевские склады. 23 немецких бомбардировщика положили бомбы так точно, что в одночасье выгорело свыше 3 тысяч тонн муки. Скорее всего, их на склады навели. Город был окружен, продовольствие брать было неоткуда. Еще с 18 июля в Ленинграде введены карточки.
А с 8 сентября – фактического начала блокады – хлебная порция стала систематически снижаться.
Всего снижений было пять, и с 800 июльских граммов порция упала до 200 граммов хлеба для рабочих и 125 граммов для всех остальных. Сейчас нам сложно это понять, но вы можете вспомнить одну из разрезанных краюшек черного хлеба, которые вам давали в школе к обеду, это даже чуть больше, чем 125 граммов. Но похож ли он был на наш современный хлеб?
Блокадный хлеб
Сам хлеб изначально делался, как и сейчас, но со временем, когда муки становилось все меньше, хлеб приобретал блокадные черты: особый вкус и консистенцию, которая так запала в память всем ленинградцам, пережившим те суровые годы.
«Стандартный», если можно так выразиться, состав блокадного хлеба был следующим: ржаная мука (обойная или вообще любая из тех, что были под рукой) – до 75%, целлюлоза пищевая – до 10%, жмых – до 10%, остальное – это обойная пыль, выбойки из мешков или хвоя.
Но это лишь один из вариантов. По старой русской традиции в ход могла пойти и лебеда, и древесная кора, и сосновый луб. Добавляли также лузгу, рисовую мучку, соевый шрот или отруби. Мука тоже часто менялась, использовалась любая – от ячменной до кукурузной. В целом рецепт хлеба мог меняться ежедневно.
Специалисты Центральной лаборатории Ленинградского треста хлебопечения придумывали самые немыслимые варианты, лишь бы накормить хоть чем-то горожан.
Хлеб даже доставали со дна Ладожского озера – из кузовов утонувших машин и подвод. Мука в центре такого мешка была еще сухая, а мокрую сушили и эту корку перемалывали для производства хлеба. Первые рейсы по Дороге жизни везли муку – такую нужную для блокадного хлеба. Везли из-за тонкого льда сначала на подводах и только позже – на грузовиках. Несмотря на круглосуточную работу Дороги жизни, первая зима в Ленинграде стала самой суровой, в ее ходе блокадный хлеб сохранил жизнь сотням тысяч наших соотечественников, а ведь это были крохи по современным меркам.
С хлебом связаны и подвиги, и потери. Например, известна история Даниила Ивановича Кютинена, ленинградского пекаря. 3 февраля 1942 года, в первую и самую суровую, голодную и холодную зиму, он умер прямо на рабочем месте от истощения. Умер, но не взял ни крохи блокадного хлеба себе. Посмертно Д. Кютинен внесен в книгу памяти блокады Ленинграда.
Говорят, что у блокадного хлеба не было ни вкуса, ни запаха. Вокруг пекарен не распространялся такой хорошо знакомый нам аромат от теплой свежеиспеченной буханки хлеба. Но у блокадников другое мнение:
«До сих пор помню этот маленький, толщиной не более 3 см, черный, липкий кусочек. С удивительным запахом, от которого не оторваться и очень вкусный! Хотя знаю, муки в нем было мало, в основном разные примеси. Мне и сегодня не забыть тот волнующий запах».
Зинаида Павловна Овчаренко, жительница Ленинграда, пережившая блокаду.
Обложка: РИА Новости/ Алексей Варфоломеев
Смотрите также:
